В книге «Веселие Руси, ХХ век» (Москва, изд-во «Пробел-2000», 2007 год, 1 тыс. экз.) даётся большой архивный и исторический массив данных на тот период.
17 июля 1914 года последовало распоряжение о запрете продажи спиртного на время мобилизации. 22 августа 1914 года вышел новый указ императора: «Существующее воспрещение продажи спирта, вина и водочных изделий для местного потребления в империи продлить вплоть до окончания военного времени».
Как же отразился этот «сухой закон» на жизни империи?
Начать с того, что первая неделя после указа от 22 августа прошла в винных погромах по всей России. Так, только в 35 губернских и уездных городах центральной России озверевшей толпой было разгромлено 230 питейных заведений. В ряде населённых пунктов полиция стреляла по погромщикам. К примеру, пермский губернатор обратился к царю с просьбой разрешить продажу алкоголя хотя бы на 2 часа в день, «во избежание кровавых столкновений».
Были закрыты или перепрофилированы сотни спиртовых заводов, в целом за время действия «сухого закона» работу на них потеряли 300 тысяч рабочих. Казна не только лишилась водочных акцизов, но ещё и была вынуждена платить компенсацию владельцам закрытых производств. Так, до 1917 года на эти цели было выделено 42 млн. рублей.
Кроме того, «сухой закон» резко разделил общество. Уже осенью 1914 года последовало распоряжение властей «об исключительном праве продажи для ресторанов первого разряда и аристократических клубов». Разумеется, простой народ – тех же солдат, рабочих и крестьян в эти «алкогольные островки благополучия» не пускали. То есть «сухой закон», прямо говоря, предназначался только для простолюдинов.
Правительство, видя, что такое распоряжение способно разжечь «классовую борьбу», пошло на попятную, и 10 октября 1914 года разрешило местным органам власти самим устанавливать порядок запрета или продажи спиртного. Первыми на эту инициативу откликнулись Петроградская и Московская городские думы, добившись полного прекращения всяких спиртных напитков. Но в целом полная продажа спиртного коснулась только 22% губернских городов и 50% уездных – в остальных была разрешена реализация вина крепостью до 16 градусов и пива.
Продажа водки была разрешена в прифронтовой зоне – ею снабжались солдаты и офицеры.
«Сухой закон», как ни странно, не сильно сказался на росте производительности труда – в 1915 году в среднем она выросла всего на 5-7%, да и то, как тогда утверждали статистика, скорее не за счёт отрезвления работников, а за счёт повышения дисциплины в военное время (а вот число прогулов упало на 23%).
В 1916 году казённая монополия принесла в казну всего 51 млн. рублей – около 1,5% бюджета. Для сравнения: в 1913 года казённая монополия на водку составила 26% бюджета. Бюджет России, и так трещавший по швам из-за военных расходов, был совсем обескровлен.
Крестьянская же масса (а она составляла тогда почти 85-90% населения страны) массово стала гнать самогон. Никто тогда не знал точных цифр произведённого в домашних условиях самогона. Оценки колебались от 2 до 30 млн. ведер (т.е. от 24 до 60 млн. литров). А производство браги – самого ходового продукта в то время (самогонные аппараты были у малой доли населения), даже и оценивать никому в голову не приходило.
Типичную картину пьянства на селе можно увидеть из записок офицера А.И.Черняцова, участника Первой мировой, находившегося после госпиталя на «поправке здоровья» в своём родовом имении в Орловской области:
«12 декабря 1916 года. Два дня назад к нам наведывались крестьяне из ближайших деревень, из Опарино, Сказино и Репьево. Пьяные настолько, что еле шевелили языками. Наглые, самоуверенные, ничего не боящиеся – ни Бога, ни царя! Требовали передать им в пользование старый парк.
Я категорически отказал, они настаивали, стращая меня «красным петухом».
На ночь зарядил всё оружие, забаррикадировался в одной из комнат, предварительно приказав заколотить окна на первом этаже.
В деревнях никакого порядка. Везде пьяные морды, везде можно купить самогон. Для того, чтобы раздобыть денег на выпивку, продают всё, даже крыши собственных домов. Думаю, что и лес мой хотели пустить на самогонку. Ещё год-два назад можно было спокойно пройти по улицам деревень. Сейчас всё резко изменилось: могут запросто раздеть, побить и даже заколоть. И всё это – посередь белого дня.
16 декабря 1916 года. Вчера ночью, оказывается, сожгли моих соседей Шингарёвых. Всех – самого Ивана Ивановича, его жену Елизавету Андреевну, детей – 16-летнюю Софию, 12-летнюю Елену и 10-летнего Николая.
Парк вырубили весь (за ночь!), забили всех коров и лошадей, разбили всё, что не смогли унести. Все нападавшие были пьяны, даже там – на пожарище – пили захваченный с собой самогон. Трое нападавших замёрзли насмерть, товарищи о них забыли.
5 января 1917 года. Чаша моя переполнена, всё, уезжаю. Последней каплей стали события последней ночи, когда меня самого чуть не пригвоздили к стене вилами. Слава Богу, что не растерялся, дал отпор. Расстрелял 15 патронов, одного завалил насмерть, троих ранил.
Пишу, уже сидя в вагоне поезда «Орёл-Москва»: на большой скорости проскакивая деревни, видел всё то же – злой взгляд крестьян, пьяные проклятия и пьяную круговерть».
В городах же население стало массово переходить на употребление суррогатов. К примеру, в северо-западных регионах России производства лака и политуры в 1915 году, по сравнению с 1914-м годом, выросло на 520%(!) для первого и на 1575% (!!!) для второго. В центрально-европейских губерниях это увеличение составило 2320% и 2100% соответственно.
Кроме лака и политуры народ пил и спиртосодержащие изделия из аптек. В Петрограде, к примеру, за первый год войны из 150 аптек было продано таких жидкостей в переводе на чистый спирт 984 тысячи литров (лосьоны и болеутоляющие средства). В аптеки стояли очереди из пьянчуг.
«Провизор Липатов торговал отравой под видом водки. Окружной суд приговорил его к 6 годам каторги. От употребления его отравы умерли 14 человек. Вскрытие и химический анализ обнаружили отравление смесью из денатурата, керосина и эфирного масла. Смесь эта продавалась под названием «Рижский бальзам». По словам свидетелей, торговля этими «бальзамами» велась в аптеке "широко, как на ярмарке”», – писала в 1915 году газета «Земское дело».
По стране продолжали бушевать пьяные погромы. Так, в 1915 году в Барнауле пьяная многотысячная толпа призывников взяла штурмом винный склад, а затем целый день громила город. На подавление беспорядков были брошены воинские части. В результате было убито 112 призывников.
В ночь с 28 мая на 29 мая 1915 года похожий погром случился в Москве. Он был инициирован антинемецкими настроениями – когда горожане громили и убивали всех и вся с немецкими корнями – от контор до людей. В эту ночь толпа разграбила винные склады Шустера, а далее она стала врываться в частные квартиры немцев и убивать их. Только днём 29 мая полиция и войска смогли усмирить погромщиков.
Естественно, крестьяне также стали утаивать хлеб от поставок государству – он нужен был для производства самогонки. В том числе и по этой причине правительство было вынуждено в декабре 1916 года ввести продразвёрстку (насильственное изъятие зерна придумали вовсе не большевики). Самогон гнали из всего, что придётся – гнилых фруктов, картошки, сахара. Эти самодельные напитки получили название «кумышка», «сонная», «гвоздилка», «киндер-сюрприз», «дымок», «ханжа», и т.д.
К лету 1916 года сахар практически пропал из оборота. Его невозможно стало найти даже в дорогих ресторанах Москвы и Петрограда.
Наконец, именно Первая мировая породила первую, страшную волну наркомании – в первую очередь в крупных городах. Уже в 1915 году греки и персы наладили поставку в Россию опия, а союзники по Антанте – кокаина. В Москве наркомания вследствие домостроевских привычек почти не прижилась, а интеллигентный Петроград, наоборот, ухватился за «виртуальную реальность». К концу 1915 года по улицам столицы стало страшно ходить вечерами, и Петроград прочно занял место лидера по уровню преступности в России на душу населения. Особую лепту внесли в криминальный мир города матросы. По донесениям полиции, в 1916 году на них приходилось до 40% всех преступлений. Генерал-губернатор Кронштадта Вирен писал в Главный морской штаб в сентябре 1916 года: «Крепость – форменный пороховой погреб. Мы судим матросов, уличенных в преступлениях, ссылаем, расстреливаем их, но это не достигает цели. Восемьдесят тысяч под суд не отдашь!»
Вероятно, именно введение «сухого закона» послужило одной из причин вскоре свершившейся Февральской, а затем Октябрьской революции 1917 года. Антиалкогольный закон генсека М.С.Горбачёва, скорее всего, тоже был одной из причин падения его империи. Исторический урок из этих двух событий состоит в том, что народ в России должен легально пить вволю, чтобы направлять агрессию внутрь своего социума, а не вовне – на устои власти. «Пьяная Россия – стабильная Россия!», – этот лозунг должен висеть в кабинетах всех власть предержащих.
